Книга Роб Хантер – рождение легенды (сборник) - Сергей Жоголь

«Что же произошло?» – спрашивал Юрка сам себя, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос.

Его мечты, тайные мысли и грёзы наконец-то сбылись. Он полюбил, полюбил по-настоящему. Их отношения с Мариной теперь показались совсем другими. Они подходили друг другу, поэтому были вместе. Юрка, конечно, сильно переживал из-за расставания, но скорее это была просто обида. Его бросили, и он загрустил.

«Теперь всё будет иначе. Мы будем вместе, и ничто не сможет нас разлучить».

Юрка смотрел на Аюн и любовался её красотой. Тело, покрытое бронзовым загаром, блестело в лучах заката. Он обнял девушку, та вздрогнула, но не отстранилась. Глаза её блестели, но испуга в них не было. Юрка провёл ладонью по её щеке, девушка закрыла глаза, их губы слились. Поцелуй был долгим и страстным. Они скинули с себя одежду и упали на песок. Ветер обдувал вспотевшие тела. Юрка прижал девушку к себе, розовые соски упёрлись ему в грудь, он прижался губами к нежной шее, Аюн застонала и впилась пальцами в его спину. Он навалился на неё, девушка обхватила Юркино тело длинными ногами. В низу живота горел огонь, голова закружилась, и их тела сплелись в бешеном круговороте.

Что может быть совершеннее обнажённого человеческого тела, что может быть сильнее объятий, если это объятия любви. Они любили друг друга всю ночь, не смыкая глаз, любили так, как любят последний раз, и лишь под утро смогли оторваться друг от друга. Оба обессиленные, они направились к воде. Море приятно щекотало стопы, чайки кричали, а горизонт светился ярким утренним светом.

* * *

– Давай отправим послание.

– Послание? А кому? – брови Аюн поползли вверх.

– А всё равно, тому, кто его найдёт. Мы напишем письмо и бросим в воду, море само доставит его тем, кто в нем будет нуждаться.

Глаза Юрки искрились. Он чувствовал себя счастливым и хотел с кем-нибудь поделиться своим счастьем, Аюн улыбалась.

– И что ты хотел бы написать?

– Не знаю, что-то доброе, хорошее. О том, как мы нашли друг друга, и как это здорово быть вместе. У тебя есть, на чём писать?

Аюн достала из сумочки огрызок карандаша и клочок бумаги.

– Вот всё, что есть, – девушка смотрела на Юрку с грустной улыбкой. – Пиши мельче.

– Нет, тогда я напишу лишь три слова.

Он пригнулся, прижал бумагу к колену и что-то нацарапал на измятом листке. Валявшаяся поблизости пластиковая бутылка пришлась очень кстати. Юрка протолкнул в сосуд свёрнутый трубочкой клочок, закупорил его и швырнул в воду. Лёгкая бутыль улетела недалеко.

– Думаешь, она попадёт в нужные руки? – Аюн смотрела на парня с жалостью.

– Хотелось бы в это верить.

– Тогда верь.

Оба на время умолкли. Пластиковый конверт колыхался на волнах.

– Нам пора прощаться.

Фраза резанула слух. Юрка слегка побледнел, взгляд Аюн был направлен куда-то в сторону.

– Ты куда-то торопишься?

– Не я. Ты!

Юрка замер в недоумении. Он пробовал улыбнуться, но улыбка больше смахивала на гримасу.

– Мы увидимся ещё?

Аюн подошла ближе, положила руки на плечи и поцеловала его в губы. Юрка хотел обнять девушку, но та отстранилась.

– Мы обязательно увидимся, в наших мыслях и в наших воспоминаниях.

– Не понимаю.

Юрка вздрогнул.

– Там, откуда я пришла, Аюн означает «Блуждающая между мирами». Ты звал меня, хотел, поэтому я здесь.

Юрка застыл в изумлении. Он стоял, и девушка слышала, как бьётся его сердце.

– Я пришла помочь. Не многим дано почувствовать и испытать то, что испытал ты.

Юрка затряс головой, пытаясь собраться с мыслями.

– Что почувствовать? Что испытать? Постой. Блуждающая где? Ты хочешь сказать…?

Аюн стояла и смотрела парню в глаза. Казалось, она всем своим естеством, всем телом ощущает то, что творится в его душе. Юрка опустился на песок и склонил голову. Ему хотелось то плакать, то кричать, но он стиснул зубы и сжал кулаки.

– Сегодня твой день рождения, не каждому достаётся такой подарок.

Голос девушки был твёрд, но глаза её были влажными.

– Значит, ты не существуешь? Ты нереальна?

– В вашем мире многие посчитали бы, что это так. Но ты же был со мной, ты чувствовал меня, разве сегодня ночью я не была реальна?

– Для меня ты и сейчас реальнее всего того, что есть вокруг. Останься со мной, я не смогу без тебя.

Аюн улыбнулась.

– Сможешь. Всё проходит, скоро тебе станет легче, и ты успокоишься. Прости, но не всё из того, что случилось, можно исправить.

Только сейчас Юрка понял, что происходит что-то страшное, но не мог понять что. Руки дрожали, в горле пересохло. Аюн подошла и запустила пальцы в волосы парня.

– Приготовься, тебе предстоит долгий путь, но он будет лёгким и приятным.

– Нет, подожди, не надо, не сейчас!

Юрка вскочил на ноги и протянул руку. Но пальцы ничего не почувствовали. Аюн вдруг стала удаляться. Она как будто плыла, куда-то вдаль, к морю, к горизонту. Мысли путались, верить в происходящее так не хотелось. Юрка зажмурился и, открыв глаза, увидел палату.

Он лежал на столе и не мог пошевелиться. Пахло лекарствами и спиртом. Люди в белых халатах ходили, о чём-то беседовали, даже смеялись, но слов было не разобрать. Он увидел какие-то трубки, приборы, яркий свет лампы и муху на потолке.

– Что такое? Где я?

Вдруг потолок над головой начал раздвигаться, и Юрка увидел дорогу из облаков, ведущую ввысь. Чей-то ласковый голос позвал его, и он полетел.

* * *

Капитан Мирошкин был грузным мужчиной лет сорока пяти, прослужившим в дежурной части ГУВД уже добрую четверть века. Помахивая пачкой протоколов, он сидел, развалившись в кресле перед монитором, и перелистывал суточные сводки. Кондиционер сломался ещё на прошлой неделе, и надежды на долгожданную прохладу таяли с каждым днём. Напарник Мирошкина, Петя Яшин, конопатый детина с погонами старшего сержанта, расположившись позади за маленьким столиком, хрустел карамельками, прихлёбывая их горячим чаем. Он то и дело пыхтел и причмокивал.

– Как ты это пьёшь, да ещё в такую жару? – Мирошкин скривился.

– Так зелёный же, я когда в Средней Азии служил, так мы только чаем одним от жары и спасались, – просипел Петя, засовывая в рот очередную конфету.

– Тоже мне «азиат», я бы вот сейчас кваску холодненького испил, а не это пойло из веников.

– Тогда уж лучше пивка.

– Какое тебе пивко на службе, – Мирошкин с напускным видом нахмурил брови.

– Ну, я это так просто, «гипотетически».